артемис фаул был прав
Фрайни Фишер/Джек Робинсон; modern au; 745 словРасследование преступлений внесено в плотный график между йогой, pole dance, курсами французского, встречами в литературном кружке и оттиснуто на визитке: «мисс Фрайни Фишер, частный детектив; рассматриваю только самые интересные дела!» (твердый картон, золотое тиснение, 1000 экземпляров в первом тираже). Джек четвертый год хранит картонную карточку в своем портмоне, хотя давно знает телефонный номер леди наизусть; сама Фрайни у него где-то под кожей напротив сердца — вросла лукавой улыбкой и озорным блеском глаз, а к дождю саднит-ноет.
У Джека много старых боевых ранений; леди-детектив, кажется, подарила ему ножевое.
Мисс Фишер не по плечу Джеку Робинсону, и тот смотрит на жизнь слишком цинично и просто, чтобы бездумно играть с восторженной эксцентричной леди в ее глупые игры. Женщин вроде нее в нуарных фильмах двадцатого века убивают первыми, сразу после вступительных титров, а сейчас про них поет Тейлор Свифт и девчачьи музыкальные группы — это не слова детектива-инспектора, а мнение помощника Коллинза; сейчас у ног этих женщин весь мир и, видит бог, Джек этому только рад. Фрайни идет по жизни стремительно и весело, Фрайни много пьет, много спит с мужчинами и разбивает чужие сердца, будто не заботясь о последствиях своих действий, но детектив-инспектор слишком умен, чтобы видеть в ней инфантильную скучающую богачку. Леди спасает мир снова и снова, леди — сама себе бесстрашная героиня, заслужившая лучший виски со льдом и самые загадочные убийства, а всей австралийской полиции ее не удержать.
Какое-то время Джек пытается — он говорит сам себе: «я не пущу ее на место преступления», «она не будет допрашивать подозреваемого», «это слишком опасно для гражданских»; всю жизнь он человек слова, но сдержать подобные обещания просто невозможно.
Когда на место преступления приезжает полиция, Фрайни уже опрашивает свидетелей, будто издеваясь над законом и всеми причастными; когда детектив-инспектор ловит преступника, у Фрайни уже есть неопровержимые доказательства его вины. Именно тогда Джек Робинсон думает, что лучше сдаться и идти с леди рука об руку; мисс Фишер лукаво улыбается и салютует детективу бокалом, и тот вдруг понимает, что, не играя ни во что, все равно терпит поражение. Мир сжимается до размеров гостиной, в которой воздух плавится под звон бокалов, Фрэнка Синатру и негромкие разговоры; проигрыватель для виниловых пластинок визжит, как натянутая струна, но струна эта у него, Джека, внутри; когда та лопнет — больно будет обоим, это просто вопрос времени.
Джек не знает, когда это кончится, но он почти привык, что ножевое с каждым днем болит все сильнее. Он не хочет видеть, как болит он сам где-то глубоко в сердце Фрайни.
Детектив-инспектор не похож на всех этих мужчин, что ее окружают — так, скучный и старомодный джентльмен времен Джея Гэтсби, но мисс Фишер смотрит на него с любовью и нежностью, а позже говорит серьезно и искренне: «и такой же великий». Слова застревают у Джека в горле, и ему хватает такта не отвечать на это ехидством; у Фицджеральда все кончается трагедией (в жизнях их обоих, впрочем, трагедий не меньше). Фрайни нравится дразнить детектива-инспектора и смущать намеками, а Джек упорно предпочитает не читать между строк, потому что таковы правила этой бессмысленной игры; он совершенно упускает момент, когда игра заканчивается.
Стакан шерри, выпитый вечером после успешного завершения очередного дела, остается просто стаканом шерри; вселенной надо вывернуться наизнанку, не меньше, чтобы у них что-то вышло. Фрайни много пьет, много спит с мужчинами и разбивает чужие сердца — она ведь героиня, ей позволительно многое; Фрайни ведь героиня, но, устало прислоняясь затылком к холодному бортику ванной, она думает: вот бы хотя бы раз в жизни спасти саму себя. Восторг от очередного блестяще раскрытого дела лопается на языке пузырьками выпитого вместе с Джеком шампанского, а тот до сих пор ничего-ничего не понимает.
Скоро в Мельбурне и убивать-то будет некого.
Мисс Фишер ему не по плечу, упрямо твердит детектив сам себе, не желая замечать очевидных вещей, игнорируя все взгляды-намеки-прикосновения; мир несется вперед, и Джек Робинсон не успевает за эксцентричными леди, вооруженными амбициями и пистолетами. Он невыносимо жжет у Фрайни под самой кожей — просто флиртовать, гулять с ним под руку и раскрывать преступления оказывается недостаточно. Фрайни вписывает Джека Робинсона в свое расписание годы назад еще в первую встречу возле трупа в чужой ванной — и ставит напротив имени вопросительный знак; а потом — восклицательный, а потом — опять вопросительный (мисс Фишер улетает в Лондон, а детектив не приезжает за ней: чудес на этот квартал запланировано не было).
Она ранит детектива-инспектора нежным прощальным поцелуем, и Джек достаточно умен, чтобы видеть одно: в мире сильных леди он сам никому не нужен. Но, когда из раны извлекают нож, это всегда делает только хуже; детектив-инспектор гуглит, кто такая Тейлор Свифт (и соглашается с мнением помощника Коллинза).
Лондон встречает Джека мерцанием огней вдоль взлетной полосы и туманом.
У Джека много старых боевых ранений; леди-детектив, кажется, подарила ему ножевое.
Мисс Фишер не по плечу Джеку Робинсону, и тот смотрит на жизнь слишком цинично и просто, чтобы бездумно играть с восторженной эксцентричной леди в ее глупые игры. Женщин вроде нее в нуарных фильмах двадцатого века убивают первыми, сразу после вступительных титров, а сейчас про них поет Тейлор Свифт и девчачьи музыкальные группы — это не слова детектива-инспектора, а мнение помощника Коллинза; сейчас у ног этих женщин весь мир и, видит бог, Джек этому только рад. Фрайни идет по жизни стремительно и весело, Фрайни много пьет, много спит с мужчинами и разбивает чужие сердца, будто не заботясь о последствиях своих действий, но детектив-инспектор слишком умен, чтобы видеть в ней инфантильную скучающую богачку. Леди спасает мир снова и снова, леди — сама себе бесстрашная героиня, заслужившая лучший виски со льдом и самые загадочные убийства, а всей австралийской полиции ее не удержать.
Какое-то время Джек пытается — он говорит сам себе: «я не пущу ее на место преступления», «она не будет допрашивать подозреваемого», «это слишком опасно для гражданских»; всю жизнь он человек слова, но сдержать подобные обещания просто невозможно.
Когда на место преступления приезжает полиция, Фрайни уже опрашивает свидетелей, будто издеваясь над законом и всеми причастными; когда детектив-инспектор ловит преступника, у Фрайни уже есть неопровержимые доказательства его вины. Именно тогда Джек Робинсон думает, что лучше сдаться и идти с леди рука об руку; мисс Фишер лукаво улыбается и салютует детективу бокалом, и тот вдруг понимает, что, не играя ни во что, все равно терпит поражение. Мир сжимается до размеров гостиной, в которой воздух плавится под звон бокалов, Фрэнка Синатру и негромкие разговоры; проигрыватель для виниловых пластинок визжит, как натянутая струна, но струна эта у него, Джека, внутри; когда та лопнет — больно будет обоим, это просто вопрос времени.
Джек не знает, когда это кончится, но он почти привык, что ножевое с каждым днем болит все сильнее. Он не хочет видеть, как болит он сам где-то глубоко в сердце Фрайни.
Детектив-инспектор не похож на всех этих мужчин, что ее окружают — так, скучный и старомодный джентльмен времен Джея Гэтсби, но мисс Фишер смотрит на него с любовью и нежностью, а позже говорит серьезно и искренне: «и такой же великий». Слова застревают у Джека в горле, и ему хватает такта не отвечать на это ехидством; у Фицджеральда все кончается трагедией (в жизнях их обоих, впрочем, трагедий не меньше). Фрайни нравится дразнить детектива-инспектора и смущать намеками, а Джек упорно предпочитает не читать между строк, потому что таковы правила этой бессмысленной игры; он совершенно упускает момент, когда игра заканчивается.
Стакан шерри, выпитый вечером после успешного завершения очередного дела, остается просто стаканом шерри; вселенной надо вывернуться наизнанку, не меньше, чтобы у них что-то вышло. Фрайни много пьет, много спит с мужчинами и разбивает чужие сердца — она ведь героиня, ей позволительно многое; Фрайни ведь героиня, но, устало прислоняясь затылком к холодному бортику ванной, она думает: вот бы хотя бы раз в жизни спасти саму себя. Восторг от очередного блестяще раскрытого дела лопается на языке пузырьками выпитого вместе с Джеком шампанского, а тот до сих пор ничего-ничего не понимает.
Скоро в Мельбурне и убивать-то будет некого.
Мисс Фишер ему не по плечу, упрямо твердит детектив сам себе, не желая замечать очевидных вещей, игнорируя все взгляды-намеки-прикосновения; мир несется вперед, и Джек Робинсон не успевает за эксцентричными леди, вооруженными амбициями и пистолетами. Он невыносимо жжет у Фрайни под самой кожей — просто флиртовать, гулять с ним под руку и раскрывать преступления оказывается недостаточно. Фрайни вписывает Джека Робинсона в свое расписание годы назад еще в первую встречу возле трупа в чужой ванной — и ставит напротив имени вопросительный знак; а потом — восклицательный, а потом — опять вопросительный (мисс Фишер улетает в Лондон, а детектив не приезжает за ней: чудес на этот квартал запланировано не было).
Она ранит детектива-инспектора нежным прощальным поцелуем, и Джек достаточно умен, чтобы видеть одно: в мире сильных леди он сам никому не нужен. Но, когда из раны извлекают нож, это всегда делает только хуже; детектив-инспектор гуглит, кто такая Тейлор Свифт (и соглашается с мнением помощника Коллинза).
Лондон встречает Джека мерцанием огней вдоль взлетной полосы и туманом.
@темы: фф, miss fisher's murder mysteries