артемис фаул был прав
Мягкое, но настойчивое «ты не один» – раскаленное клеймо возле/вместо его сердца (голубые глаза-стекляшки, что Эрику никогда не лгали). Чарльз – застрявшая в подреберье монета, отполированная до блеска рейхсмарка, на которой все еще столько чужой крови. Взрывная волна, единственная баррикада для магнитной бури, разносящей все в щепки и безжалостно ломающей людей (ломающей себя под других). Испуганный ненормальный ребенок, лишенный заводского номера и шва сборки – такой же, как и сам Эрик годы, целые жизни назад; Чарльз в его сердце и в его голове – смотрит его глазами и управляет его телом, пока тот до-ве-ря-ет.
Рейхсмарка взлетает вверх и падает с оглушительным звоном; «твой ход, друг мой», – говорит ему Чарльз, ласково улыбаясь, щуря глаза, и Эрику вдруг хочется кричать: нет никакого Чарльза, нет никакого шахматного стола с армией фигурок (нет никакого друга, пока сотней этажей выше шумит Пентагон, а на теле тюремная роба с персональным номером).
Голос Чарльза все такой же мягкий и уверенный, когда следует, и металл – до бела раскаленная монета возле/вместо сердца – подчиняется мысли Эрика (профессор икс подчиняется следом, но дело здесь вовсе не в сверхспособностях).
Рейхсмарка взлетает вверх и падает с оглушительным звоном; «твой ход, друг мой», – говорит ему Чарльз, ласково улыбаясь, щуря глаза, и Эрику вдруг хочется кричать: нет никакого Чарльза, нет никакого шахматного стола с армией фигурок (нет никакого друга, пока сотней этажей выше шумит Пентагон, а на теле тюремная роба с персональным номером).
Голос Чарльза все такой же мягкий и уверенный, когда следует, и металл – до бела раскаленная монета возле/вместо сердца – подчиняется мысли Эрика (профессор икс подчиняется следом, но дело здесь вовсе не в сверхспособностях).