оленя зе фёрст — @дневники: асоциальная сеть

URL

понедельник, 18 января 2021

23:02

"Облепиха", The queen's gambit

артемис фаул был прав

Бет Хармон, Василий Боргов; пре-гет, ust; 793 слова

@темы: фф, the queen's gambit

URL

воскресенье, 13 декабря 2020

12:48

"teatime", The melancholy of Haruhi Suzumiya

Питер Паркер/Мишель Джонс; hurt/comfort; 396 словПитер целует Мишель под вступительную тему «Звездных войн».

Девятый эпизод вразрез всей саге, и та раздраженно шепчет парню в самое ухо ругательства, щекоча дыханием его щеку; Кайло Рен всего происходящего не заслужил, честное слово — как итог. Волосы ЭмДжей сияют красным в свете вражеских лазерных мечей и выстрелов на экране, и завороженный Питер смотрит-любуется, упустив из виду всю семью Скайуокеров; паучье чутье — Мишель постоянно дразнит: «ч у й к а» — не бьет тревогу, когда девушка отбирает у него ведро с попкорном, отвлекая бесконечными смешками и комментариями (с соседнего ряда на них начинают сердито шикать).

Звезда смерти взорвалась бы в кучерявых волосах Мишель, а галактики гаснут в ее улыбке. Она говорит Питеру, теснее прижимая губы к его уху, вжимаясь в его плечо своим, глотая последние атомы пространства между ними: «классная футболка с Кеноби»; и еще, скривив в насмешке рот: «а фильмы-то ты смотрел?». «У меня есть весь саундтрек «Звездных войн» на виниле», — отвечает человек-паук, словно бы она не знает, что всю сагу он смотрел в шесть/семь/десять/шестнадцать лет — умножить все на сотню да возвести в квадрат (и Мишель просто отвечает: «хорошо»). У нее самой — футболка c капитаном Фазмой, амбициозные планы на ближайшие десять лет и парень-супергерой, работавший с Тони Старком. Часовой механизм бомбы, запрятанный внутри нее, взрывается с тихим хлопком, когда Питер впервые снимает перед ней маску, когда он и правда оказывается человеком-пауком, и та ведь слишком умна (читай по-другому: цинична), чтобы верить, будто у них все будет как в фильмах — чтобы забыть на два часа тридцать шесть минут о Мстителях, инопланетных вторжениях и предстоящих выпускных экзаменах и смотреть на мир ясно и просто глазами шестнадцатилетки, у которой кока-кола по венам, а сердце бьется в такт музыке подросткового бойзбенда. Чтобы, не жуя, глотать попкорн с химозной ванильной отдушкой как таблетки от всех болезней, сминать в кулаке пестрый флаер-постер с изображением главных героев и ждать в башне своего рыцаря (его поцелуй пахнет жвачкой и свежим весенним дождем).

Но ЭмДжей героиня не такого кино, не дама в беде — светлое завтра нужно выстрадать-выгрызти, пока можешь поднять голову да расправить плечи, глубоко вдохнуть и спасти себя самой. Питер Паркер — «следующему Тони Старку вверяю», правильный мальчик-отличник, взваливший на плечи слишком много, большая сила и большая же ответственность. Мишель хочет, чтобы вещи были немного проще — хотя бы иногда, хотя бы ради справедливости (золотая звезда, наклеенная на лоб по окончании первого класса с одними пятерками).

На экране кинотеатра Кайло Рен умирает за кого-то из них двоих.

@темы: spiderman, фф

URL

среда, 22 июля 2020

11:16

"Кнуты и пряники", Джентльмен сыска Иван Подушкин

артемис фаул был прав

Иван Подушкин, Элеонора; даркфик; 842 словаИван Подушкин продает душу дьяволу в декабре 2002-го, а скрепляет подписью сделку месяцем позже: удостоверение детектива из агентства «Ниро» горит совсем свежей чернильной печатью и через два-три дела окупает все зеленые бумажки, отданные за него Норой. Ваня бормочет себе под нос: даст бог, он никогда не воспользуется правом на ношение оружия; пистолет для того, кто никогда не держал его в руках — не больше чем теоретическое понятие, которому лучше бы таковым и оставаться. Заставь хозяйка Ивана перекроить теорию в практику — он сразу соберет вещи и переедет в отчий дом выслушивать истерики Николетты… нет, конечно же нет, Ваня же тюфяк, плюшевый мишка и нюня, у Вани же кишка тонка. Павел Подушкин, должно быть, сгорает от стыда в райских садах, глядя сверху на своего непутевого сына — смотрел бы лучше на вдову, которую при жизни разбаловал дальше некуда шубами/бриллиантами/курортами (подчеркните нужное красной чертой и не запачкайте пальцы).

Ваня криво улыбается и кивает сам себе: мертвым за живыми, знаете ли, глаз да глаз; в его новой работе мертвые заявляют о себе чаще, чем раньше. До чего он докатился, до чего они оба с Норой докатились (Подушкин-который-еще-на-грешной-земле бежит со всех ног, но за инвалидной коляской ему не угнаться, особенно если в этой модели разработчиком не предусмотрены тормоза).

Когда в специальном заводском цехе из железа и меди отливают Элеонору шестьдесят с копейками лет назад — о тормозах не думают уж тем более.

Тот самый декабрь 2002-го вносит в тусклую жизнь разительные коррективы (это позже Подушкин поймет: ставит все на свои места). Ворваться в новое столетие бесцеремонностью сыщика и лживой улыбкой хорошо воспитанной сволочи — не его стезя и уж тем более не выбор; хозяйка отдает приказы, а не спрашивает, ведь в мире акул бизнеса или делают свою работу сквозь сопли и кровь, или дохнут. Ване же пока не хватает зубов, чтобы впиться ими в податливую плоть подозреваемого, но воспитанному кнутами и пряниками интеллигентной писательской семьи/должности секретаря в благотворительном фонде то и не требуется.

Железная пасть капкана с лязгом захлопывается, а мягкий ковер проглатывает шорох колес инвалидного кресла хозяйки, когда Элеонора выезжает из комнаты подчиненного, окончательно того сломав; Подушкин садится — почти падает — на кровать и шарит ладонью по покрывалу в поисках оставленной книги, слепо смотря в стену. В своей автобиографии он так и напишет: «железная пасть капкана», «продал душу дьяволу», «окончательно сломав» и приправит сюжет бульварными клише; рукопись растиражирует самое жадное издательство, а допечатывать будут ближайшие лет двадцать (авторский гонорар составит три копейки). Что он имеет сейчас: минус тихая жизнь секретаря своенравной бизнесвумэн, минус три-четыре свидания с очередной замужней любовницей и минус хозяйская внучка Рита, оставшаяся на проезжей части безобразным буро-алым месивом, смешенным с декабрьской снегогрязью. Ваню все еще подташнивает, когда он вспоминает вычурный роскошный гроб и Николетту — так привычно размалеванную и визгливую, показательно упавшую в обморок.

Он и сам бы лишился чувств, пойми раньше, во что оказывается втянут волею судеб/подростковой мечтой Элеоноры, старательно прячущей под металлической оболочкой девчачье сердце; дурацкое объявление в газету «детективное агентство «Ниро», соблюдение тайны гарантируется» Ваня пишет под диктовку хозяйки. Реальность хуже, чем он себе представлял.

Ивану тяжело принять одно: он больше не человек, а книжный Арчи у хозяйской ноги, «быстрые молодые ноги», так необходимые Элеоноре, ведь та лишилась своих десятки лет назад; костыль, на который та опирается, руля благотворительным фондом и детективной конторой. Ваня однажды думает вскользь, что не хотел бы столкнуться с ней на скользкой дороге жизни, будь они оба на пятнадцать-двадцать лет моложе (и уж тем более — встать у Норы на пути, ведь, согласно криминальным сводкам, наезды оканчиваются летальным исходом, а не переломом позвоночника, только если жертве очень везет).

Ване хватает живой фантазии, чтобы вообразить, какую скорость способны развивать новейшие инвалидные коляски, стоящие дороже половины его внутренних органов, продавай те хозяйка на черном рынке.

И пусть контракт с дьяволом еще пахнет кровью, что вместо чернил, Подушкин считает Элеонору своим другом, работая с той долгие годы; «ты не человек, ты костыль; просто прими этот факт и живи спокойно, дружочек», — набатом звучит в голове едкий голос Норы, травящий Ваню сильнее, чем ее отвратительные папиросы (дело вот в чем: дружба дружбе рознь). «Я так понимаю, ноги вам уже не очень-то нужны», — Иван стоит в коридоре в пол-оборота и смотрит ужасно укоризненно; он сам весь ходячая укоризна, и хозяйке от этого уже просто тошно: вытирать сопли взрослому мужику — абсурд. «Вздор! — кричит она, делая вид, будто не понимает, куда тот клонит. — Я не чувствовала ног тридцать лет, они мне очень нужны!».

Ваня снова кивает сам себе: ноги/костыль/опора хозяйке и правда нужны, а вот он сам с изъянами и пороками живого человека — очень уже вряд ли, и к чести Норы стоит отметить, что та всегда прямолинейна и честна. Не ее вина в том, что кнуты изломаны о непокорную секретарскую спину, а от пряников остались лишь крошки; не ее вина в том, что, воспитывая сына, Николетта чередовала ласку и истерики, хотя, конечно, «воспитывала» здесь не уместно (скажем так: «держала на коротком поводке», и к удавкам на шее Подушкин уже привык).

В заглавии автобиографии Иван так и напишет: «костыль», и редактор перечеркнет это ярко-красным; пожалуйста, автор, пристрелите персонажа в эпилоге в объятьях очередной смазливой любовницы из высшего общества, чей богатый/рогатый муж пришлет Подушкину самый роскошный венок на могилу.

Элеонору, впрочем, можете оставить.

@темы: фф, иван подушкин

URL

11:15

артемис фаул был прав

Фрайни Фишер/Джек Робинсон; modern au; 745 словРасследование преступлений внесено в плотный график между йогой, pole dance, курсами французского, встречами в литературном кружке и оттиснуто на визитке: «мисс Фрайни Фишер, частный детектив; рассматриваю только самые интересные дела!» (твердый картон, золотое тиснение, 1000 экземпляров в первом тираже). Джек четвертый год хранит картонную карточку в своем портмоне, хотя давно знает телефонный номер леди наизусть; сама Фрайни у него где-то под кожей напротив сердца — вросла лукавой улыбкой и озорным блеском глаз, а к дождю саднит-ноет.

У Джека много старых боевых ранений; леди-детектив, кажется, подарила ему ножевое.

Мисс Фишер не по плечу Джеку Робинсону, и тот смотрит на жизнь слишком цинично и просто, чтобы бездумно играть с восторженной эксцентричной леди в ее глупые игры. Женщин вроде нее в нуарных фильмах двадцатого века убивают первыми, сразу после вступительных титров, а сейчас про них поет Тейлор Свифт и девчачьи музыкальные группы — это не слова детектива-инспектора, а мнение помощника Коллинза; сейчас у ног этих женщин весь мир и, видит бог, Джек этому только рад. Фрайни идет по жизни стремительно и весело, Фрайни много пьет, много спит с мужчинами и разбивает чужие сердца, будто не заботясь о последствиях своих действий, но детектив-инспектор слишком умен, чтобы видеть в ней инфантильную скучающую богачку. Леди спасает мир снова и снова, леди — сама себе бесстрашная героиня, заслужившая лучший виски со льдом и самые загадочные убийства, а всей австралийской полиции ее не удержать.

Какое-то время Джек пытается — он говорит сам себе: «я не пущу ее на место преступления», «она не будет допрашивать подозреваемого», «это слишком опасно для гражданских»; всю жизнь он человек слова, но сдержать подобные обещания просто невозможно.

Когда на место преступления приезжает полиция, Фрайни уже опрашивает свидетелей, будто издеваясь над законом и всеми причастными; когда детектив-инспектор ловит преступника, у Фрайни уже есть неопровержимые доказательства его вины. Именно тогда Джек Робинсон думает, что лучше сдаться и идти с леди рука об руку; мисс Фишер лукаво улыбается и салютует детективу бокалом, и тот вдруг понимает, что, не играя ни во что, все равно терпит поражение. Мир сжимается до размеров гостиной, в которой воздух плавится под звон бокалов, Фрэнка Синатру и негромкие разговоры; проигрыватель для виниловых пластинок визжит, как натянутая струна, но струна эта у него, Джека, внутри; когда та лопнет — больно будет обоим, это просто вопрос времени.

Джек не знает, когда это кончится, но он почти привык, что ножевое с каждым днем болит все сильнее. Он не хочет видеть, как болит он сам где-то глубоко в сердце Фрайни.

Детектив-инспектор не похож на всех этих мужчин, что ее окружают — так, скучный и старомодный джентльмен времен Джея Гэтсби, но мисс Фишер смотрит на него с любовью и нежностью, а позже говорит серьезно и искренне: «и такой же великий». Слова застревают у Джека в горле, и ему хватает такта не отвечать на это ехидством; у Фицджеральда все кончается трагедией (в жизнях их обоих, впрочем, трагедий не меньше). Фрайни нравится дразнить детектива-инспектора и смущать намеками, а Джек упорно предпочитает не читать между строк, потому что таковы правила этой бессмысленной игры; он совершенно упускает момент, когда игра заканчивается.

Стакан шерри, выпитый вечером после успешного завершения очередного дела, остается просто стаканом шерри; вселенной надо вывернуться наизнанку, не меньше, чтобы у них что-то вышло. Фрайни много пьет, много спит с мужчинами и разбивает чужие сердца — она ведь героиня, ей позволительно многое; Фрайни ведь героиня, но, устало прислоняясь затылком к холодному бортику ванной, она думает: вот бы хотя бы раз в жизни спасти саму себя. Восторг от очередного блестяще раскрытого дела лопается на языке пузырьками выпитого вместе с Джеком шампанского, а тот до сих пор ничего-ничего не понимает.

Скоро в Мельбурне и убивать-то будет некого.

Мисс Фишер ему не по плечу, упрямо твердит детектив сам себе, не желая замечать очевидных вещей, игнорируя все взгляды-намеки-прикосновения; мир несется вперед, и Джек Робинсон не успевает за эксцентричными леди, вооруженными амбициями и пистолетами. Он невыносимо жжет у Фрайни под самой кожей — просто флиртовать, гулять с ним под руку и раскрывать преступления оказывается недостаточно. Фрайни вписывает Джека Робинсона в свое расписание годы назад еще в первую встречу возле трупа в чужой ванной — и ставит напротив имени вопросительный знак; а потом — восклицательный, а потом — опять вопросительный (мисс Фишер улетает в Лондон, а детектив не приезжает за ней: чудес на этот квартал запланировано не было).

Она ранит детектива-инспектора нежным прощальным поцелуем, и Джек достаточно умен, чтобы видеть одно: в мире сильных леди он сам никому не нужен. Но, когда из раны извлекают нож, это всегда делает только хуже; детектив-инспектор гуглит, кто такая Тейлор Свифт (и соглашается с мнением помощника Коллинза).

Лондон встречает Джека мерцанием огней вдоль взлетной полосы и туманом.

@темы: фф, miss fisher's murder mysteries

URL

16:57

"Памятник женской сексуальности", Lore Olympus

артемис фаул был прав

Минта/Аид; даркфик; 617 словМинта с шести лет твердо знает, чего хочет от этой жизни и беззастенчиво берет все, что ей причитается.

Наивная мечта встретить прекрасного принца слезает с нее уродливыми лоскутами вместе с расшитым стразами платьем и маминой косметикой, а цель остается; огни большого города пусть и сияют, заманивая на адский огонь невинных маленьких мотыльков, но она сама горит еще ярче, почти ослепляя (нимфа мысленно ставит галочки в персональном «to-do» листе и думает: только так и правильно). Минта выглядит броско и хищно, она вся — памятник женской сексуальности да сладкому плотскому греху с острыми коготками, широкими бедрами, призывно двигающимся в такт гремящий музыке и насмешливой улыбкой, а королю ада иного и не нужно. В первую же проведенную в постели Аида ночь та обещает самой себе (мысленно) и богу (вслух) не влюбляться и не терять головы — это легко для девочек вроде нее, слишком твердо стоящих на земле, чтобы верить в сказки; это легко для насквозь фальшивых длинноногих красоток, чья припудренная-накрашенная мордашка свежа лишь сотню-другую лет.

Истина и в Преисподней проще некуда: короли не женятся на своих секретаршах (Минта этого и не ждет).

В вечер пятницы у нимфы в крови дешевый девчачий коктейль — разбавленная водка и химозная сладкая газировка, дрянь, что утром ударит в голову, — а в расписании на завтра — свежие сплетни с Фетидой в обеденный перерыв и обсуждение присланных в личку дикпиков (Минта уже привыкла не показывать своего отвращения к заклятой подружке и к забрасывающим ее сообщениями уродам; она вообще, знаете, очень хороша в том, что касается притворства). Она остается у Аида на ночь, только если тот умоляет, стоя на коленях и оставляя поцелуи-укусы на внутренней стороне ее бедра; сопроводив однажды короля ада на семейный ужин, нимфа неделю пользуется его платиновой карточкой, скупая милые женскому сердцу безделушки (песцовая шуба — одна штука; туфли — двадцать пар; золотые украшения — семь колец, ожерелье, серьги). Аид не помогает Минте одеться по утрам, не подает руку, не открывает дверь машины, и оба считают, что так правильно; после быстрого секса в (случайно) застрявшем лифте бог поправляет на нимфе сползшие чулки и одергивает бесстыже задранную юбку, и та безошибочно угадывает отвращение в досадливой гримасе, на мгновение тронувшей губы владыки мертвых. Пусть так, решает она, не позволяя себе долго обдумывать-обсасывать это открытие; тоже мне, сенсация — секретарша, которая спит со своим боссом.

Это, кажется, один из самых популярных разделов на порно-сайтах.

Аид никогда не целует ее в губы, потому что это слишком личное; Минта оставляет укус у владыки ада на бедре, царапины на спине и синяки в душе как свое клеймо, как знак собственности и неоновую надпись: «не лезь!», обращенную ко всем этим пигалицам вроде Персефоны. Они стоят друг друга — король-труп и стервозная яркая девка, запрятавшая ранимое нежное нутро подальше от чужих глаз; лунный свет дрожит на груди спящего бога, превращая шрамы по всему его телу в серебристые молнии, и впервые в жизни Минта сомневается, правильно ли поступает (забывшись, она нежно гладит его шею, но тотчас отдергивает руку, когда тот начинает сонно ворочаться). Расставшись с Аидом в черт знает какой раз, нимфа спешно зализывает раны, стараясь ломаться лишь с тыльных сторон; в ней ничего от влюбленной, разбитой дуры в старой растянутой толстовке, рыдающей в своей ванной, перебрав с вином; она и сама не понимает, сколько стоит вот так, уткнувшись лбом в зеркало — пять минут, двадцать, час? Конечно, он вернется, он всегда возвращается, твердит сквозь зубы себе Минта, остервенело, в три слоя нанося на лицо ночную маску, чтобы утром выглядеть менее мертво — вот ведь ирония; он вернется, говорит себе нимфа, вертясь утром в одном из своих любимых платьев, собираясь на работу (и начинает в это верить).

Рот Аида дергается в отвратительно радостной улыбке, а в воздухе пахнет теплым весенним дождем и сиренью, когда розовощекая богиня весны выходит из его кабинета, едва не столкнувшись с секретаршей в дверях, и Минте не надо ничего объяснять.

@темы: фф, lore olympus

URL


Запомнить